Я должен сознаться, что не чувствую в себе непреодолимой потребности знать современную поэзию, не боюсь пропустить в ней что-то или с чем-то вовремя не познакомиться. И смею думать, что в этом, к сожалению, могу сознаться не я один. Теперешняя поэзия как-то и не пробуждает необходимости знакомства с нею, и, осмелюсь выговорить, незнание это даже не способно объединить моего современника, если, разумеется, речь пойдет о чем-то самом глубинном и главном для каждого человека и если современник мой, конечно, успел уже полюбить русскую поэтическую классику.

В современной поэзии мне близка чистая печаль Н. Рубцова, я помню светлые раздумья А. Прасолова и родную мысль А. Передреева, неизменно чту поэтическую тактичность В. Казанцева и привык уважать своеобразие Н. Тряпкина, всегда читаю, даже когда он блефует, будоражащего Ю. Кузнецова и верю прямым и горячим романтическим стихам С. Куняева, из молодых же, которых знаю совсем мало, с интересом прислушиваюсь к строгому голосу А. Позднякова и честному косноязычию В. Карпеца, к лукавой неожиданности В. Казакевича и пленительно-чистым звукам еще только начинающего А. Роскова... Не могу без содрогания читать «экспериментальное» синтезаторство, если бываю вынужден его читать...

Вообще же направление у поэзии было (до 80-х), есть (в 80-х) и будет (после 80-х) только одно-сама поэзия. И важно не подменять ее-разговорами о ней. Особенно сейчас. Позволю себе напомнить, что 1988 год-это год 1000-летия русской книги: «...в 6496(988) году... Владимир... Послал собирать у лучших людей детей и отдавать их в учение книжное... тем самым сбылось пророчество на русской земле: «В те дни услышат глухии слова книжные...» («Повесть временных лет»).

Так что нынешний «День поэзии» должен быть обеспечен тысячелетием поэтической традиции. Именно этот 1000-летний масштаб дает нам право выверять сейчас в поэзии все подлинное и мнимое его мерою, а вовсе не жалкой линейкой, рассчитанной по противоположности к «застойному периоду». Согласимся, что многие произведения, в этот самый период «застоявшиеся», как «утопленник» Пушкина, стучатся сейчас у нас «под окном и у ворот» только потому, что мы их в свое время от всех редакционных берегов опасливо отталкивали. А всего-то и стоило-их опубликовать для правильной смерти.

В связи же с упомянутой годовщиной у нас появляется дополнительная возможность присмотреться духовно еще раз к забитому, заваленному руслу живого истечения нашей народной силы и расчистить ее вековые источники, применительно к поэзии, например, гимнографию. Это, без сомнения, поможет и нам собраться с самых далеких распутий не нашей жизни и не нашей мысли и поэзии нашей поможет сохранить ее главную заповедь: «чистой душою правду блюсти» (А. С. Пушкин).

Павел Горелов.